«Хирургия − это большое искусство, в основе которого должны быть заложены формулы высокой человеческой нравственности, чести, совести, воли, порядочности, трудолюбия»
М.Г. БАГДЫКОВ
Думается, что эпиграф к статье об этом совершенно удивительном человеке – Враче, Ученом, Краеведе, Музыканте – вполне объясняет ее название, не случайно сочетающее три понятия. Сам заголовок прямо относится не только к предлагаемой публикации, но и к одной из ста опубликованных М.Г. Багдыковым монографий, а в целом он точно определяет не только литературно-публицистический, но и жизненный стиль автора. Книга его «Лики прошлого. Записки врача», увидевшая свет в 1995 году, в определенном смысле уникальна. Ее можно было бы озаглавить и по-другому, например – «Заветы молодым хирургам» или «Житейские воззрения врача и музыканта», но все равно было бы сложно отразить всю глубину и многообразие этого наставнического Слова – о Личности и о Судьбе.
Заслуженный врач России, кандидат медицинских наук Минас Георгиевич Багдыков (1934−2020), посвятив себя медицине и не выпуская из рук своих скальпеля, на протяжении всей жизни не расставался с музыкой. И он действительно ощущал себя рапсодом, т.е. рассказчиком, повествователем, летописцем. Стихийно сложившийся текст «Ликов» строится по законам рапсодийного жанра, свободно сочетая эпические, лирические, а также жанровые эпизоды с характерной для рапсодии этнической окрашенностью. История края, история религии, развитие медицины в ее прошлом и настоящем, случаи из врачебной практики и не только, исторические портреты предшественников и современников, семейная хроника, аналитические этюды по проблемам медицинской и музыкальной психологии, фрагменты лирического эссе, цитаты из Библии и философских трудов разных народов и эпох – все это мудрый повествователь соединяет в целое. Не зря же дословный перевод слова «рапсод» означает «сшиватель песен»!
«Медицина – это человековедение, энциклопедия жизни» , – так высказывается М.Г. Багдыков на страницах другой своей книги, которая почти четверть века спустя станет прямым продолжением «Ликов», при этом больше тяготея к жанру мемуаров, и потому даже часть уже известных фактов и событий представляя в ином видении. Родственная связь между книгами проявляется в характеристиках положительных героев, густо населяющих литературные страницы: лица людей, свято и истово служивших отечеству и профессии, действительно высвечиваются как лики. Герои отрицательные, интересующие автора значительно меньше, представлены читателю безымянными.
Однако к гуманной сфере человековедения принадлежит не только медицина, но и музыка, которую в большей степени, чем другие виды искусства, сближает с такой радикальной отраслью, как хирургия, активность прямого воздействия на человека, на уровне не только психологии, но и физиологии, и непосредственность живого вмешательства в его внутренний мир. К тому же и скрипку, и скальпель можно воспринимать как инструменты спасения, способные облегчать физические и душевные страдания. В более широком аспекте, по мнению автора, исполнительскую деятельность музыканта и оперативную деятельность хирурга объединяет «творческая основа искусства воспроизведения».
Обладая врожденными способностями и являясь достойным наследником медицинской династии – дружной семьи, в которой звуки музыки сопровождали и праздники, и будни, окруженный музыкальным миром Нахичевани, мальчик с детства играл на разных инструментах, но его путеводной звездой стала скрипка. В голодном, полуразрушенном Ростове ребенок сам отыскал заветную витрину, где за стеклом дремала она – королева оркестра, обещая неописуемую встречу с Музыкой. И эта встреча, вопреки суровым реалиям послевоенного быта, состоялась. Юный Минас поступил в музыкальную школу, в класс легендарного музыканта и драматурга Федора Готьяна, у которого немногим позже будет учиться будущая супруга будущего хирурга – маленькая Галочка Явруян, которой судьба сулила стать профессиональной скрипачкой, окончить Саратовскую консерваторию, посвятить себя педагогике, много лет возглавлять струнное отделение ДМШ имени М.Ф. Гнесина и воспитать талантливых музыкантов. Кстати, и познакомились молодые люди не на улице или танцплощадке, а на концерте, в филармонии, где оба были завсегдатаями, постоянными посетителями симфонических вечеров.
Примечательно, что и во время учебы и после окончания Ростовского медицинского института молодой врач Первой Новочеркасской городской больницы по-прежнему не выпускал скрипку из рук – по вечерам играл в оркестре. И на протяжении всей последующей жизни, всерьез увлекаясь краеведением, успешно совмещая блестящую врачебную практику с научной деятельностью и литературной работой, Минас Георгиевич сохранял убежденность в том, что искусство жизненно необходимо, и особенно – его коллегам, по крайней мере, для поддержания внутренней гармонии и моральной сохранности. «Хирург должен постоянно помнить, что профессия его связана с насилием, активным внедрением в организм и кровью, а привыкнуть к насилию, как, впрочем, и к смерти, невозможно» , – с суровой прямотой заявляет автор. Эскулап тоже нуждается в исцелении душевных ран. «Искусство, войдя в жизнь человека, сопутствует профессиональному успеху. Хирургу же помогает оно не только в освоении нелегкой специальности, но и в тяжелые минуты, часы и дни жизни, врачуя целителю душу».
М.Г. Багдыков был уверен в том, что непроходимой границы между музыкой и медициной нет – хирурга и скрипача роднит тяга к творчеству. «Музыка, рожденная на кончиках пальцев, возрожденная жизнью действующих рук хирурга во время исполнения хирургического пособия, обязана пройти через призму сознания, преломленную интеллектом и высокой нравственностью, душой исполнителя».
И не удивительно, что всю книгу пронизывают размышления о музыке и музыкантах. В этом смысле «Лики прошлого» органично вписываются в целостную панораму литературного творчества Багдыкова. В исторических очерках, объединенных в циклы («Нахичеванские портреты», «Нахичеванские находки» и др.), в монографии, посвященной художнику Арутюну Халибяну, и других изданиях, М.Г. Багдыков также не обходит стороной темы искусства. В то же время богатый лечебный и организаторский опыт автора получает отражение в публикациях, каждая из которых может быть воспринята как своего рода манифест врача с большой буквы, как кодекс профессиональной чести. Это, в первую очередь, изданная в 2007 году совместно с сыновьями Тиграном и Георгием, продолжившими семейную эстафету, книга с заголовком, заимствованным из Писания, «…И дай место врачу», посвященная истории донской медицины. Тему продолжили «Наши девяностые» и «Лики прошлого. Записки врача».
Выбор автором проблематики и конкретных персон целиком определяется обостренным чувством исторической ответственности, присущим юбиляру. «Время ушедшее призывает последующее поколение к более бережному отношению к прошлому». И главными хранителями и трансляторами исторического опыта, уверен М.Г. Багдыков, являются представители высокого искусства. Этот тезис автор наполняет полемической остротой. «Музыканты-исполнители − это Богом отмеченные люди, которым суждено нести в народ богатство, оставленное от прошлой жизни, думы людей, их переживания, радости и огорчения. Они как контактеры через призму таланта доносят до нас, живущих на земле, богатство ощущений прошлых поколений», а потому забвение их «грешно и аморально». Не потому ли искреннее сожаление вызывал у Минаса Георгиевича каждый из его коллег, а, к счастью, таких было немного, кто не был «отягощен знаниями произведений Фета, Пушкина, Блока», а музыкальную классику воспринимал с раздражением.
Практический опыт своих наставников и старших товарищей М.Г. Багдыков рассматривает сквозь призму морально-этических категорий. Хирургия не прощает нравственного отступничества «человеку, выбравшему ее спутницей жизни и служащему ей» и не позволяет «подходить к ней с нечистым сердцем». Только высокие идеалы в любой сфере деятельности служат фундаментом подлинного мастерства, помогают достичь творческого совершенства, считает автор, придерживаясь незыблемого пушкинского постулата: «Гений и злодейство – вещи несовместные».
«Молодой хирург прежде, чем взяться за выполнение планового оперативного пособия − операции, должен всем ходом своей как теоретической, так и практической подготовки созреть для ее выполнения. У него должно возникнуть радостное ощущение того, что практически ничего не произошло, сделано то, что ты хорошо понимаешь, а главное − можешь легко воспроизвести. Весь ход операции у тебя в сознании и руках, а ты созрел для ее воплощения в жизнь».
В данной связи не избежать прямой параллели между работой хирурга и деятельностью дирижера, у которого, в соответствии с известным афоризмом, партитура должна быть в голове, а не голова в партитуре. Однако отличие хирурга от музыканта заключается в том, что врач имеет дело исключительно с организмом пациента −. «живой партитурой», раскрыть которую, чтобы увидеть во всех подробностях и деталях, хирург может только во время операции. И никакой самый тщательный этап подготовки на основе предварительных исследований не застрахует врача от эксцессов и неожиданностей. Впрочем, как отмечает опытный мастер оркестра А.П. Иванов-Радкевич, дирижер, предварительно изучая текст и составляя свой исполнительский план, аналогичный операционному, попадает в сходную ситуацию: во время самостоятельного изучения партитуры он «…лишен возможности изучать музыку в процессе ее непосредственного исполнения. Ни один солидный, опытный коллектив не потерпит себя в роли подсобного средства для ознакомления дирижера с новым для него произведением». Но после этого следует длительный репетиционный процесс, предшествующий концертному исполнению. А ведь именно это – репетировать вживую, заранее отрабатывать на пациенте отдельные приемы и этапы операции – хирург и не может себе позволить. И приступая к операции, врач в определенном смысле выходит на передний край, а средствами страховки служат ему накопленные знания и опыт, тщательно составленный план операции и врожденный талант. Не случайно же представителей этой мужественной профессии часто сравнивают с бойцами спецназа…
Итак, морально-этические категории служат фундаментом подлинного мастерства, а связанная с данным понятием категория профессионального совершенства оказывается еще одним важным объединяющим фактором между музыкой и медициной. Трудно отыскать желающих оперироваться у хирурга, весьма посредственно владеющего профессиональными навыками, подобно тому, как концертная и театральная публика вряд ли заинтересована в выступлениях исполнителей средней руки. Настоящий специалист − и в этом уверен автор «Ликов» − должен старательно накапливать опыт и постоянно его совершенствовать.
Но помимо внутреннего слуха, без которого неосуществим подготовительный этап работы дирижера с партитурой и невозможно составить самостоятельный исполнительский план, главной «несущей конструкцией», по меткому выражению прославленного маэстро Ю.И. Симонова, служит мануальная техника, которая и в хирургической практике занимает центральное место. Размышляя об этом, М.Г. Багдыков вновь прибегает к музыкальным ассоциациям. «Мы не можем представить себе, что такие музыканты, как Эмиль Горовиц, Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович, Эмиль Гилельс могли бы выйти перед публикой с не подготовленными для этой цели пальцами своих рук. В своем творчестве они как бы связали воедино интеллект-феномен автора, собственное видение и звучание произведения, слияние с инструментом в единый, как бы живой, мыслящий, одухотворенный организм. Только тогда, когда все обозначенное сливается воедино, исполнитель способен творить, создавать шедевр, которому поклоняется человечество».
Органичное слияние с инструментом и, как следствие, непосредственная зависимость от него, а значит, и постоянная заинтересованность в его идеальной настройке и постоянном совершенствовании, служит еще одним фактором, сближающим медицину и хирургию. Здесь следует подчеркнуть, что среди представителей всех музыкальных специализаций именно скрипачей отличает теснейшее соприкосновение с инструментом, воплощающее сокровенность возвышенного соития. И это проявляется в самой манере игры, когда музыкант, словно обняв свою скрипку, бережно поддерживает ее плечом и нежно прижимает к щеке. Настолько же неотделим от руки хирурга, становясь ее продолжением, и его операционный инструмент. Обсуждая эту важную тему, М.Г. Багдыков на страницах своей книги демонстрирует высокую компетенцию в сфере исполнительских традиций, связанных не только со скрипичной игрой. «Всю жизнь не расставался со своим инструментом фирмы “Стенвей” Эмиль Горовиц, перевозя его через океаны, только с ним, с его звучанием и его дыханием они были едины, создавая неповторимые шедевры. Такое единение приходилось наблюдать у прославленного скрипача Давида Ойстраха. Скрипка Страдивари создавала с ним вместе не только виртуозные, но и философски осмысленные сонатные произведения».
Однако и хирурга с большой буквы коллеги и пациенты нередко именуют виртуозом: «Хирург, как музыкант, постоянно тренируясь, добивается освоения необходимых навыков − хирургической техники. Все зависит от индивидуальных способностей, генетических природных задатков, качества аппарата рук, умения быстро, буквально мгновенно воплотить задуманное в действиях пальцев рук. Дальше − только тактика, которая вначале идет от виденного у более старшего, а затем от собственного понимания, приобретенного опытом. Это-то последнее, самое ценное, созревающее не у всех и не за одно десятилетие». Таким образом, в обеих областях М.Г. Багдыков отмечает взаимодействие индивидуального и коллективного опыта, основой которого, по мнению автора, служат «страстное желание познать окружающий мир во всем разнообразии, стремление как можно быстрее и глубже проникнуть в тайны явлений − постоянно концентрировать свое внимание на вопросах выбранного им дела». Данный тезис можно лишь дополнить известным высказыванием П.И. Чайковского о вдохновении – «гостье, которая не любит посещать ленивых». Но само восхождение на профессиональный олимп становится наградой для избранников судьбы, поскольку «не каждому дано хирургом стать», ну и музыкантом, разумеется, тоже.
Однако достичь подлинного успеха и в музыке, и в медицине невозможно без прочной профессиональной школы. Именно поэтому так тепло и возвышенно вспоминает М.Г. Багдыков своих наставников, представляет традиции и методики, оставленные ими в наследство новым поколениям хирургов. «Роль хорошего, мудрого учителя, воспитателя, имеющего свой жизненный опыт, умно направляющего ученика на приобретение своего личного опыта, велика − это редкость и благодать».
Далее автор «Ликов» знакомит читателей с редкими и весьма показательными фактами международной врачебной практики, которые подтверждают правомерность распространенных в наши дни попыток не только относить хирургов к профессиональной элите, но и сравнивать их с дирижерами, актерами, концертирующими музыкантами. «Разве не приезжал в Советский Союз профессор Майкл Е. Де Бэки для проведения оперативного вмешательства президенту Академии наук СССР Келдышу со своим инструментарием и операционной сестрой? Разве это не был концерт единого ансамбля во имя жизни человека?!» И здесь весьма показательно употребление терминов, отражающих музыкально-исполнительский опыт. Так, очень кстати и к месту используется автором французское слово «ансамбль» (ensemble), которое переводится как «сразу, вместе, слитно» и обозначает не просто коллективное выступление, а нерасторжимость совместного творчества. И черты концертности, бесспорно, проступают в операционном процессе, который в последнее время, благодаря современным гаджетам, все больше тяготеет к открытости и публичности, что служит не только рекламным, но и образовательным целям, и способствует распространению опыта. А при этом главным героем действа, по сути солистом, оказывается оперирующий хирург, что полностью доказывает и другой эпизод цитируемой книги.
«В 40–50-е годы мир восторгался оперативной техникой хирурга-виртуоза С.С. Юдина, который имел яркий ум философа, кругозор и интеллект человека, раскрывшего свой талант в игре на скрипке, в живописи. Уважаемые хирурги страны приходили и приезжали смотреть, как на явление, его оперативную технику».
Как видим, предложенные автором связи и ассоциации отнюдь не представляются стихийными и произвольными. Так, и хирургический, и концертный опыт позволяет говорить о проявлении в обеих областях и творческого метода, и исполнительского стиля, по-своему заявляющего о себе в хирургии. Искусствоведческая терминология нисколько не противоречит природе медицины, являющейся, по мнению М.Г. Багдыкова, особым видом творчества. «Хирурги знают почерк друг друга, линии разреза кожи, как кто накладывает швы, а сам хирург по линии разреза и швам может сказать, к какому году он относится…» Так и профессиональный слух музыканта способен различать не только интерпретации одного и того же сочинения разными исполнителями, но и записи конкретного певца, скрипача или пианиста, сделанные в разные годы.
Чрезвычайный интерес и для врачей, и для музыкантов представляют те разделы книги, в которых автор останавливается на ключевых моментах, сближающих музыку и медицину. И, в первую очередь, это процессуальность, выделяющая музыку из ряда других смежных искусств. В реальности и оперативное вмешательство, и концертное выступление − процесс, из которого главный его фигурант не вправе «выключиться», самовольно выйти, без экстремальной причины прервать его. Вот почему жесткой критике в книге подвергнута современная практика, названная М.Г. Багдыковым порочной и даже безнравственной. «Задыхаясь в безвременье, такой специалист начинает ловчить, передергивать, как бы доверяя и передавая часть операции своим подчиненным, приходя на основной этап, выполнив ее, уходит быстро на совещание, при этом может в перерыве узнать, что больной не вышел из наркоза. Бывают случаи, когда <… > он позволяет себе только подойти к операционному столу, дать указания, как выполнять оперативное вмешательство, и уходит… <…> Трудно представить себе, что возможно дирижеру прийти на концерт только для того, чтобы продирижировать, скажем, «Адажио» из «Лебединого озера», а остальное − это уже не его дело, при этом первая скрипка будет играть только 1/2 партии соло, остальное поручит стажерам».
Параллель с дирижерской деятельностью выбрана автором поистине с хирургической точностью. Во время операции хирург не только солирует, но и дирижирует процессом, при этом не чередуя, а совмещая обе роли. Недаром прославленный композитор и создатель оркестровой школы Гектор Берлиоз в своем труде «Дирижер оркестра» обрисовал типичный дирижерский характер, причем в полном соответствии с требованиями, предъявляемыми к хирургу, хотя вряд ли гениальный француз преследовал эту цель … «Дирижер должен видеть и слышать, должен обладать быстрой реакцией и быть решительным…» Кроме того, настоящему мастеру в обеих сферах необходимо уметь руководить и управлять коллективом и обладать «культурой сосредоточения». «…Движения дирижера и его жесты должны быть точны и экономичны, характерны и действенны». Наконец, от хирурга, как и от дирижера, требуется свободное владение «двигательной речью» , позволяющей общаться с ассистентами без слов. И, конечно же, помимо профессионального багажа и специальных навыков, хирургу необходимо быть «образованным и широко эрудированным человеком» и обладать «…известной сметливостью и известными нравственными качествами». Так великий русский композитор и непревзойденный знаток оркестра Н.А. Римский-Корсаков сформулировал важнейшую идею, проходящую красной нитью сквозь все рассуждения М.Г. Багдыкова о своей профессии. И его неоспоримый афоризм «медицина для врача, выросшего в семье медиков, не просто профессия, а образ жизни» в скорректированном виде можно в полной мере отнести и к музыкантам. И, конечно же, результаты творческого труда и в медицине, и в искусстве далеко не всегда определяются исключительно уровнем инструментария и приобретенной техники: предпринимаемые усилия должны непременно «одухотворяться» эмоциями и нравственными мотивами. И данной позиции М.Г. Багдыков придерживался на протяжении всей жизни: «От всего индустриального как в интимных отношениях, так и в милосердии, веет безысходностью, прохладой, а зачастую холодом безнравственного одиночества». Вот уж где слово врача достигает остроты скальпеля! А ведь это изящное изречение принадлежит хирургу, активно, впервые обратившемуся к эндоскопическим методам и смело обновлявшему и совершенствовавшему инструментарий, с целью сократить раневую площадь и уменьшить болевые ощущения пациента.
Но, пожалуй, самый яркий, самый блестящий раздел книги «Лики прошлого. Записки врача» посвящен важнейшему фактору единения двух сфер − врачевания и художественного творчества: эти оба вида деятельности неосуществимы без профессионального партнерства. Осмысление этой проблемы напрямую относится к профессиональной психологии и медиков, и музыкантов. Причем последние особенно страдают от путаницы в умах и официальных документах, в которых они числятся прежде всего в ряду солистов, но в реальной практике именно в этом качестве проявляют себя немногие. А между тем, по словам выдающегося мастера дирижирования В. Фуртвенглера, «музыка как искусство предполагает сообщество».
Аналогичным образом дело обстоит в медицине. И хирург, выдвигаемый самой профессией на роль первого плана, тем не менее солирует в ансамбле! «Мир хирургии сложен еще и тем, что хирург значительную часть своей жизни проводит в коллективе и только в совместной работе, во взаимопонимании и организованности, когда все как один, как единый механизм, слаженно делают одно большое общее дело». Эти слова, звучащие как аксиома, хорошо бы перефразировать и адресовать музыкантам, и прежде всего пианистам, многие из которых сами страдают от гипертрофированного «солизма» , а вынужденные занятия концертмейстерством нередко воспринимают как ущемление личной свободы художника. Но для того, чтобы постичь подлинный характер взаимоотношений солиста с концертмейстером, стоит прислушаться к каждому слову мудрого автора «Ликов», слагающего заслуженный панегирик операционной сестре. Ее роль в тандеме с хирургом если и не равна, то чрезвычайно близка концертмейстерской, ведь она не просто блюдет стерильность операционного зала и обеспечивает техническую готовность к операции, но и доводит до виртуозности искусство психологической совместимости с хирургом, и этим ее миссия не ограничивается.
«…Операционная сестра − это необычная категория людей, им присущ бойцовский характер, трудолюбие, нравственная чистота, порядочность. Все это откладывает отпечаток на их внешний облик. Красивые, успокаивающие хирурга глаза, уверенные быстрые руки, предусмотрительные, «видящие» на много ходов вперед хирурга». Сестры, в представлении М.Г. Багдыкова, это святые служительницы «хирургического культа». «Только такие люди идут в операционную, выдерживают этот ритм и остаются там до пенсии. Это золотой фонд хирургии, опора хирурга. Только она одна видит успех и поражение оперирующего, только она безошибочно чувствует желание врача получить именно этот или иной инструмент, иглу, нитку − эта способность отрабатывается только годами синхронной работы…» Тандем хирурга и операционной сестры сродни союзу, объединяющему солиста с концертмейстером. От сестры в операционной требуется та же «осторожная инициатива», что и профессиональному аккомпаниатору, целью которого служит «…не ремесленное следование за солистом, а умение почувствовать замысел и намерения солиста». Но не об этой ли способности «действовать на опережение», предугадывать и предвосхищать намерения «солирующего» хирурга темпераментно и с искренним восхищением пишет М.Г. Багдыков? А использованное им сравнение операционной сестры с первой скрипкой оркестра говорит о том, что опыт игры в симфоническом и эстрадном оркестрах, обретенный молодым врачом в годы институтской учебы, не прошел даром и позволил автору книги представить психологию профессионального ансамбля и вскрыть анатомию «оркестрового» восприятия творческого партнерства, взглянув на проблему глазами оркестранта и сохранив бесценную привычку слышать музыку «изнутри», из оркестра!
«Операционная сестра напоминает концертмейстера первых скрипок в симфоническом оркестре. Порой достаточно одного взгляда дирижера-хирурга, как у нее в руках, а затем на его ладони уже лежит необходимый инструмент. На такой дуэт можно смотреть часами, не отрывая глаз, как каждый молча делает свое дело, каждый играет свою партию и роль, а в конце этого − финал, который, к счастью, заканчивается смысловой окраской под названием “жизнь”».
Очень образно и точно о внутренней спаянности подобного дуэта, но уже не в медицине, а в искусстве, сказала знаменитая оперная и камерная певица Елена Образцова, пояснив, какую роль в тандеме с ней играл блистательный пианист Важа Чачава, которого певица назвала своими крыльями: «У нас был один организм, одно дыхание, одно сердце, одна музыка на двоих».
Распределение ролей внутри подобного союза и в области хирургии, и в сфере музыкального исполнительства должно восприниматься каждым из участников с готовностью и глубоким пониманием. Тот, кто выступает на правах «активного ведомого», «должен найти смысл и удовольствие в том, чтобы быть не солистом, а одним из участников музыкального действия, причем участником “второплановым”» , и подчиняться солирующему партнеру. Более того, и операционной сестре, и концертмейстеру надлежит неукоснительно следовать профессиональной этике и даже подчиняться строгим моральным табу. С позиции многолетнего практика и тонкого психолога размышляет на эту тему М.Г. Багдыков. «Первым, кто будет видеть диагностическую ошибку, — операционная сестра. Имеет ли она моральное и юридическое право об этом говорить окружающим, тем более вне медицинской среды? Определенно нет! Нет, хотя бы потому, что ей не дано право ставить диагноз. Она не знает всей совокупности синдромов и симптомов, симптомокомплексов, указывающих на патологию. К искусству постановки диагноза врач идет постепенно, постигая сложности этой науки не только в институте, но и в последующей врачебной жизни. Это его прерогатива…» Правила поведения на сцене так же запрещают концертмейстеру «обнародовать» ошибки или просчеты солиста: «Никогда не дрогнуть и не дай бог закивать головой или повести плечами, показывая своим видом: “Ах, как это нехорошо” <…> Ни при каких обстоятельствах этого не может быть».
Несомненно, определенный тип деятельности формирует сознание индивида, привычки и установки, и «с годами у операционной сестры вырабатывается своеобразный характер, проявляющийся в четком выполнении профессиональных приемов и поведении в обществе». Заметим, что автор книги рассматривает профессиональный характер как социокультурный феномен, и в подобном же плане определяет «концертмейстерский характер» один из основоположников отечественной концертмейстерской школы Е.М. Шендерович, связывая с данным явлением «умение слиться с намерениями своего партнера, предвидеть то, что он хочет в данный момент, и потом приводить всю трактовку данного произведения к одному “общему знаменателю”».
Однако, как бы ни были увлекательны и убедительны параллели между хирургией и музыкальным исполнительством, они ни в коей мере не заслоняют серьезных различий между ними. Прежде всего, каждый из этих видов деятельности преследует собственную цель. В одном случае – это спасение человеческой жизни как величайшая социальная и гуманитарная проблема. В другом – создание художественного образа, воздействующего не только на эстетические переживания слушателя и зрителя, но и на духовное сознание общества и его художественное пространство.
Существуют и другие отличительные признаки, среди которых наиболее значимый связан с разной степенью профессиональной ответственности и риска. Нет, не случайно М.Г. Багдыков в свой текст органично вплетает цитату из Экзюпери: «Быть человеком − это чувствовать ответственность». И оба они, хирург и музыкант, отвечают за результат своих действий, но… Творческая неудача исполнителя может, безусловно, не только не оправдать эстетических ожиданий публики, но и сказаться на исполнительской судьбе сочинения, на престиже его автора и т.д. Понятно, что в области хирургии цена профессиональной ошибки чрезвычайно велика и измеряется человеческой жизнью. Именно поэтому одни и те же личностные характеристики в этих сферах проявляются в разных масштабах. Так, в частности, фактор человеческого внимания и связанной с ним ответственности в хирургии возводится в абсолют. Однако одну из оптимальных формулировок этого явления мы находим у выдающегося пианиста и педагога И. Гофмана: «Сосредоточенность внимания – первая буква в алфавите успеха».
Итак, совсем не случайно на страницах книги М.Г. Багдыкова в тесном соседстве оказались скальпель и скрипка. Их единство закрепилось еще в древних традициях народного быта. Доподлинно известно, что в отдаленные времена у адыгов был обычай приглашать народных мастеров, играющих на кабардинской скрипке шичапшине, в качестве первых в национальной лечебной практике «анестезиологов»: в то время как лекарь оперировал больного, например, извлекал пулю из раны джигита, пациент был обязан подпевать скрипке, тем самым преодолевая боль.
Кроме того, союз скальпеля и скрипки имел для М.Г. Багдыкова и глубоко личное значение. Исполнительский опыт супруги позволял врачу и ученому наблюдать явление «мышечного резонанса»: нередко, слушая игру скрипачей-виртуозов, Галина Николаевна внутренне настолько активно включалась в процесс, что даже испытывала боль в руках. А в семейных отношениях хозяйка дома, преданная своему инструменту, почти на протяжении шести десятилетий играла роль первой скрипки, никогда не покушаясь на лидерский – прямо скажем, дирижерский авторитет своего мужа и, напротив, всячески поддерживала и укрепляла его. Этот закон дружной четы отразился в посмертном посвящении Г.Н. Багдыковой донского поэта Сергея Даштамирова:
Умолкла скрипка. Женщина ушла −
Душою светлой в небо устремилась.
Она любимой матерью была
И сыновьями искренне гордилась.
Оркестр без скрипки… Он уже не тот!
Без первой скрипки с именем Галина.
Как нет замены мамы для сирот,
Так не заменишь скрипку клавесином.
А в заключение хочется подчеркнуть главное: в своей удивительной книге «Лики прошлого. Записки врача» М.Г. Багдыков был меньше всего озабочен игрой с метафорами. Он написал одновременно и Проповедь, и Исповедь. Он произнес на страницах своих исторических очерков мудрое слово Пастыря, Наставника, обращенное в будущее, а потому название книги «Лики прошлого» не исчерпывает всей глубины ее содержания, навеянного тревожными девяностыми. Книга рождена болью и любовью. Крушились устои, ломался общественный уклад, задевая чувства и честь истинного гражданина. Приходило в упадок академическое искусство, вызывая у неисправимого романтика, знатока музыки, живописи, литературы и других искусств «протест оскорбленного эстетического чувства». С тех пор многое изменилось. Но тема не была исчерпана и получила продолжение в других публикациях и прежде всего в последнем лирическом признании автора, обращенном к предшественникам и современникам с благодарностью и теплом, под названием «Мои воспоминания. Мысли о прожитом». Книга стала наследницей «Ликов прошлого», но жанр предшественницы не повторился, да он и в прямом смысле этого слова неповторим. Уже хотя бы потому, что тесно перекликается с другим уникальным изданием – профессиональным назиданием Роберта Шумана под названием «Жизненные правила и советы молодым музыкантам».
Впрочем, советы, а еще точнее – заветы М.Г. Багдыкова адресованы не только коллегам-врачам, но и людям искусства и всем согражданам. А главный завет мудрого Учителя и Наставника – служить Отечеству. Этот жизненный девиз выстрадан им и пронесен как знамя сквозь радость достижений и боль утрат и испытаний. «Россия − особая страна, здесь всегда было тяжело тем, кто ее любил и жил для нее, им-то и всегда доставалось…» Но главное, – говорит М.Г. Багдыков в своем послании в будущее, – это, подражая титанам духа, нести «славный человеколюбивый код и тяжкий крест труженика во имя народа и страны» гордо и с достоинством. И тогда любой из наследников этой высокой мудрости сможет сказать о себе словами Иосифа Аргутинского, которому М.Г. Багдыков посвятил одну из своих книг: «Много я делал для своего народа, мы вознаграждены полностью за свой труд». Но в этих строгих и смиренных строках просвечивает надежда и стремление в Ликах Прошлого разглядеть счастливые Лики Грядущего…
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Посвящается М.Г. Багдыкову –
Человеку, Врачу, Ученому, Просветителю, Музыканту
Когда скрипач, шагнувший к рампе,
Смычок заносит над струной,
Его смычок блестит, как скальпель,
Сверкает, как клинок стальной.
И силой царственного взмаха
Весь зал преобразится вдруг,
Внимая Моцарту и Баху,
Внезапно обратится в слух.
И тот, кто слышит Сарасате,
Кому не чужд и Глюк и Брух,
Почувствует себя распятым
Под властью чудодейных рук.
В потоке пламенных каденций
Смычок вонзается в струну,
Он острием пронзает сердце,
Проникнув в суть и глубину.
Сильнее мощного наркоза
Ласкающая уши трель,
Все эти «Dolce amoroso»
И флажолеты, как свирель.
Пока магические пальцы
Божественный рождают звук,
Душа способна возрождаться
Для новых радостей и мук.
И вот она уже готова
Принять целительную боль,
Чтоб пережить сейчас и снова
«И жизнь, и слезы, и любовь».
Из ежедневных репетиций
Родится истины момент
Для тех, кто совершить решится
Невиданный эксперимент.
В хирурге обретя собрата,
Скрипач не только тешит слух,
Своей мелодией крылатой
Врачует нравственный недуг.
Он исцеляет равнодушных,
Трепещущих при слове «кровь»,
Спасая скорбных и недужных
Через страданья вновь и вновь.
И в музыке, и в медицине
Восторжествует виртуоз,
И врач, подобный Паганини,
Избавит от тревог и слез.
В своем родстве они похожи –
Скрипач от Бога и Хирург,
И каждый слышит голос божий,
И каждый – Мастер и Теург.
Он чист и честен, и отчаян,
Но мы, среди пиров и тризн,
Того порой не замечаем,
Кто снова подарил нам жизнь!
24.08.2024.
Н.А. Мещерякова