Время летит очень быстро. Отца не стало 3 октября 2020 года. Кажется, что вчера.
Мой папа, Минас Георгиевич Багдыков, всю жизнь посвятил медицине и служению людям. Он был заслуженным врачом России, публицистом, краеведом. Именно он привил мне любовь к истории и родному краю. Именно папа своим примером показал мне, как надо любить близких, ценить друзей, уважать пациентов.
Он был человеком из другого мира, из того мира, где деньги не были превыше всего, а ценилась больше всего порядочность.
Отец был ребенком войны, во время немецкой оккупации Ростова видел, как его соседей-евреев, дорогих его сердцу людей, уводили на расстрел в Змиевскую балку.
Больше всего на свете он презирал нацистов. Всегда старался помянуть всех погибших во время Великой Отечественной войны и это трепетное отношение к памяти павших передал нам с братом Тиграном.
День Победы был для нашей семьи особым днём – днём памяти. Как поется в известной песне, «праздник со слезами на глазах». Ведь война коснулась каждого. И нашу семью тоже. Мой дедушка, отец моей мамы, Нагапет Серопович Явруян, был военным хирургом, майором Красной Армии. Он, как и тысячи советских солдат и офицеров, погиб в фашистском концлагере «Гросс-лазарет» на Украине (город Славута, Хмельницкая область).
Папа всегда старался почтить память невинно убиенных людей в Змиевской балке, тем более, что там были и его соседи.
И вот недавно известный ростовский учёный, кандидат биологических наук, публицист, заместитель директора по науке заповедника «Ростовский» Александр Липкович прислал мне фотографии моего отца, которые он сделал в Донской государственной публичной библиотеке в 2012 году во время мероприятия, посвященного трагическим событиям в Змиевской балке.
Эти фотографии Александра Липковича невольно заставили меня вспомнить о книге мемуаров отца.
К счастью, в 2019 году я со своими близкими смог убедить папу написать воспоминания о Ростове в годы фашистской оккупации.
Взгляд ребенка на ужасы войны, я считаю, особенно важен сегодня.
В книге «Мои воспоминания. Мысли о прожитом» отец писал: «Помню, как много снарядов с неповторимым шелестящим звуком пролетало над нами, когда мы прятались в доме на 23-й линии! Как-то во время одной из немецких бомбежек перед оккупацией города меня встревожили и насторожили звуки приближающей беды. Невольно вобрав голову в плечи, я услышал, как снаряд взорвался, упав где-то рядом. Затем вновь повторился звук и очередной взрыв снаряда. После зловещей тишины − вновь звук летящего снаряда над нами, но взрыва не последовало. Утром, выйдя на улицу, мы обнаружили, что один снаряд разрушил великолепный дом метрах в пятидесяти от нас, другой попал в соседский флигель, а третий глубоко вошел в землю в конце нашего двора, не взорвавшись. Его обнаружили лишь спустя 70 лет при рытье котлована».
С ужасом отец вспоминал, как нацисты и их приспешники ловили евреев.
«Однажды ранним утром в калитку громко, тревожно постучали. Мама открыла. Оттолкнув ее, во двор стремительно вбежали мужчина и женщина с криком: «Где квартира жидов?» Вид непрошеных посетителей был безобразный. Мужчина небольшого роста, коренастый, казалось, что он не имел шеи, с большой облысевшей головой, мясистыми щеками, длинными руками, толстыми короткими пальцами, на которых не было видно ногтей. Женщина также была низкого роста, полная, пробежками останавливалась и мерзко выкрикивала: «Где живут жиды?!»
Конечно же, эти воспоминания отца важны сегодня еще и потому, что мы должны сделать все, чтобы фашизм больше никогда и нигде не поднял голову.
В книге немало случаев, которые когда читаешь, становится не по себе. Один случай тронул меня особо, потому что был связан с моей бабушкой Сусанной.
Она проявила отвагу, когда жила с детьми на площади Толстого в доме Когбетлиева (ныне офис строительной фирмы «Кристина»). Она спасла от смерти советского подпольщика.
Отец в книге «Мои воспоминания. Мысли о прожитом» пишет:
«Как-то ночью, когда мы с братом уже улеглись спать, в дверь постучали. Это был наш сосед дядя Вася. Мама открыла ему дверь. Войдя, он сказал: „Сусанна, мне надо спрятаться у тебя за окном, за мной должны прийти полицейские“. Окно было открыто, и он вышел в темную морозную ночь, спрятавшись за колонну. Спустя некоторое время в нашу дверь громко постучали, вошли двое наших полицейских и немецкий солдат. Обыскав квартиру, они ушли. Мама открыла окно и позвала дядю Васю. Окоченевший, он отогревался всю ночь, а как только рассвело, ушел. Оказывается, дядя Вася входил в группу рабочих „Красный Аксай“, освобожденных от армии по болезни, но несмотря на это у них было задание взорвать ремонтные мастерские, как только немцы начнут там ремонтировать свою военную технику. Уже в мирное время, имея инвалидность, дядя Вася работал билетером в кинотеатре имени Фрунзе. Меня с братом он пропускал на все сеансы бесплатно…»
А вот как папа описывает солдат, которые шли воевать на Миус.
«Каждое утро, направляясь к бабушке, мы видели, как к дому «музыкантских воспитанников» подъезжали полуторки с молодыми солдатами, сидящими в кузове. Я с восторгом смотрел, как они выпрыгивали из кузова на тротуар, в них была сила, удаль, мальчишеский задор. Женщины нашего дома специально приходили, чтобы полюбоваться на этих красавцев-солдат. Спустя две недели машины с солдатами перестали приезжать. Немцы крепко держались за Таганрог. На Миус-фронте шли ожесточенные бои. Как-то я заметил, что женщины нашего дома о чем-то говорят и плачут. Оказывается, они узнали, что многие молодые красавцы-бойцы погибли в сражениях под Миусом…»
Не менее трогательны, на мой взгляд, воспоминания отца о том, как он пошел в первый класс.
«После освобождения города 1 сентября мама повела меня в первый класс в школу, которая была расположена в уцелевшем доме на углу 27-й линии и улицы, по которой до войны шли трамваи. Возраст учеников был от 8 до 13 лет. Все вместе сидели в классе за столами и на разнообразных стульях, скамейках. Тетрадей, писчей бумаги, карандашей, учебников не было. Учительница писала буквы на доске, а каждый из нас пытался это повторить. Учебник-букварь был один на весь класс у учительницы. Спустя два месяца такой учебы класс был расформирован, и каждый пошел учиться в школу по месту жительства. Я оказался учеником школы № 10, расположенной на углу 13-й линии и улицы Мясникова. Каждое утро у входа в школу нас встречал директор Анатолий Парфенович Дерибин. Он доброжелательно всех осматривал и требовал, чтобы руки и обувь были чистыми. Обычно ребята учебные принадлежности помещали в сумку из-под противогаза, а чернильницу-«непроливайку» − в сшитый мешочек, привязанный к сумке, бока которого были вымазаны чернилами. Ребята постарше нередко приносили в класс патроны, запалы, затворы, порох. Договаривались после уроков пойти в разбитый театр имени Максима Горького. Главной заботой их были кресла, обитые кожей вишневого цвета, которые срезались. На большой перемене в класс приносили поднос с кусочками хлеба темного цвета, по числу учащихся, смазанными повидлом, и конфету (подушечку) − это было первое ощутимое свидетельство заботы о нас».
Потом отец учился в школе №13 (бывшая Екатерининская гимназия Нахичевани), которая располагается на площади Свободы. Но ко всем друзьям-одноклассникам папа всегда относился как к родственникам. Потому что совершенно справедливо считал, что именно благодаря учителям и друзьям он и сформировался как личность и специалист.
Говорят, что время лечит. Не знаю. У меня боль утраты родителей не прошла, а лишь притупилась. Просто я эту ситуацию принял, потому что таков закон жизни. Хотя мне кажется, что мои родители всегда со мной. И ещё. Мне очень не хватает бесед с ними, их участия, совета.
А что касается книги отца… Убежден, что подобные мемуары необходимы. В них отражена целая эпоха.
Ведь Минас Георгиевич описывает жизнь советских людей, ростовчан, в послевоенные годы. Благодаря таким воспоминаниям мы можем лучше понять наших родителей, осознать, какими проблемами, мечтами жили они, какими идеалами руководствовались в своей жизни. А это очень важно. Потому что из этого и складывается преемственность поколений. А без этой преемственности невозможно думать о будущем.
Георгий БАГДЫКОВ