Армения моего детства

Мы с семьей регулярно отдыхали на Черном море, в Армении, Грузии, Аджарии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Москве и Украине. Где мы только не были!

У папы и мамы были в советское время продолжительные отпуска. Отец работал в медицинском институте, был доцентом на кафедре хирургии факультета усовершенствования врачей, заместителем декана этого же факультета. А мама была заведующей струнным отделением в музыкальной школе. Тогда ценили врачей и учителей. Хотя этого мы не осознавали, особенно в эпоху дефицита. Но зарплаты по меркам советских людей у них были неплохие, а потому на отпуск было что потратить без ущерба для семейного бюджета.

Каждый год родители вывозили нас с братом Тиграном на две недели в горы, а еще две недели мы отдыхали на море. Но и на отдыхе мы всегда посещали музеи, выставки.

И все-таки особенно мне запомнились наши поездки в Армению. С ностальгией вспоминаю о тех временах. И так хочется, чтобы на этой древней земле всегда царил мир.

Тот мир, который был тогда и который мы не ценили. К сожалению, мир так устроен: чтобы понять, что есть добро, надо ощутить зло. И только пережив беды, начинаешь по-настоящему ценить счастье и мир. Но это на мой взгляд.

Так чем же мне запомнилась Армения моего детства? Запомнилась гостеприимством, хлебосольностью, если так можно выразиться, широтой души и доброжелательностью людей. А еще беззаботностью. Мне кажется, что тогда люди жили как-то легко, весело и беззаботно. А жители Армении все мне представлялись такими же добрыми и смешными, как известный советский актер Фрунзик Мкртчян.

Конечно, это мои детские впечатления. И, конечно, они субъективны, и, возможно, было все не совсем так. Но такой Армения осталась в моей памяти − красочной, цветущей, с многочисленными питьевыми фонтанчиками в Ереване и поющими фонтанами, что для советского времени было чудом. Напомню, что поющий фонтан − это когда в соединении с музыкой и световыми эффектами создается целое представление.

Еще я запомнил неповторимо вкусный свежеиспеченный армянский хлеб − лаваш, матнакаш. Если армянский лаваш знают у нас почти все, то, что такое матнакаш, я поясню. Это хлеб в форме толстой овальной или круглой лепешки с эластичным крупнопористым мякишем и твердой корочкой. Боже, какой это был вкусный хлеб! Когда в детстве я бывал в гостях у своих родственников, то всегда просил «хлеб с горбушками», именно так я его называл.

Поверьте, нет ничего вкуснее, чем свежеиспеченный матнакаш вместе с мацуном. Мацун − это армянский вариант мацони. А если в лаваш заворачивать зелень с сыром − брынзой или сулугуни… Это незабываемо вкусно! Я так и сегодня делаю. А еще люблю добавить туда помидоры, огурцы по вкусу, разумеется. Это все называют бртуч или дурум. Вообще, бртуч или дурум− это типичное блюдо армянской кухни, состоящее из лаваша с завернутой в него начинкой. А начинка может быть из сыра, мяса, вареных яиц, зелени и салата, различных специй и так далее.

И все же самое главное впечатление моего детства от Армении − это люди. Мне посчастливилось общаться с интересными и творческими людьми в Ереване в доме моего дяди. Поясню. Дело в том, что двоюродный брат моей мамы Людвиг Дурян был в Армении известным поэтом.

На стихи Людвига Дуряна написано немало песен, которые были популярны и исполнялись на Всесоюзном радио и телевидении. Они и теперь популярны в Армении.

Как я уже писал, мы с родителями всегда, когда приезжали в Ереван, останавливались в его доме. Там я имел счастье общаться со многими известными армянскими писателями, композиторами, художниками и актерами.

И еще. Именно в Армении меня крестили. Произошло это так. Когда мне было пять лет, родители вместе со мной поехали в гости к родственникам в Ереван. Конечно, остановились у дяди Людвига. Там все весело гуляли.

И тут неожиданно родственники узнали, что я еще не крещен, и начали стыдить моих родителей. Как так, мальчику уже пять лет, а вы его еще не крестили? Это сегодня все так просто. А тогда если бы узнали, что папа или мама ходят в церковь или покрестили ребенка, то это все могло бы сказаться на будущем − и на их, и на нашем. Мы же должны были быть пионерами, комсомольцами. Иначе у тебя не будет нормального будущего. Считаю, что сегодня мы не должны забывать, что официальной советской идеологией был атеизм. Более того, в разные периоды времени он был воинствующим. Сейчас, с моей точки зрения, пошел другой перекос. Но это уже отдельная история и другой особый разговор.

А тогда, в годы застоя, в Армении многие свободно ходили в церковь, что, конечно, для меня было удивительно.

Помню, как родственники повезли меня в Святой Эчмиадзин. Там я и был окрещен. Но ни мама, ни папа на обряде моего крещения не присутствовали. Они боялись. И я очень боялся. Помню, как ко мне подошел какой-то, как мне казалось, грозный бородатый монах в капюшоне. Начал что-то непонятное говорить. Ни мамы, ни папы рядом нет. И я расплакался. И вот тут произошло то, чего я не забуду никогда. Этот грозный священник вдруг улыбнулся мне и что-то ласковое стал говорить по-армянски. А потом погладил по голове. И я успокоился, какое-то особое было умиротворение. Почему-то это мне запомнилось. А еще запомнилось, как все вокруг смотрели на меня и счастливо улыбались − и родственники, и священники.

После того как меня крестили, с меня тут же сняли нательный крестик и попросили, чтобы я об этом никому и никогда не говорил. Вот такое было время. Повторю, что это сейчас стало модно ходить в церковь. Кстати, я ничего против этого не имею. Это лучше, чем грешить. Несомненно. Но однако… А тогда это было небезопасно. Лишь в 1989 году я вновь надел тот самый крестик из Эчмиадзина. Потому что стало можно. И я, будучи комсомольцем, уже мог носить крестик, говорить о перестройке и верить в счастливое социалистическое будущее. И я был искренен в этой вере. Это было именно так. Честно.

А что Армения для меня сегодня? Недавно я поймал себя на мысли, что мне не хочется об этом публично говорить. Слишком больно.

Могу сказать только одно. Спасибо той Армении, Армении моего детства, за то, что она была в моей жизни.

Георгий БАГДЫКОВ