Помню, как в разгар рабочего дня в поликлинике ко мне в кабинет зашла знакомая медсестра и сообщила, что умерла бывшая главная медсестра областной клинической больницы No 2 (в прошлом МСЧ РСМ, более известной в народе как «десятая» больница) Мария Алексеевна Баркова. Минут пять я не мог работать и вести прием больных. Перед моими глазами пронеслась вся моя жизнь в больнице, которая тесно была связана с Марией Алексеевной Барковой. Я знал эту женщину столько, сколько помню себя. Мой папа долгие годы работал в «сельмашевской» больнице, был начмедом, заместителем главного врача по хирургии, работал доцентом на кафедре хирургии факультета усовершенствования врачей мединститута, которая располагалась на базе МСЧ РСМ.
Мария Алексеевна Баркова в те годы работала старшей медсестрой хирургического отделения. Она всегда была чрезвычайно работоспособна и активна. Вся ее жизнь была тесно связана с сельмашевской медсанчастью. Мой старший брат Тигран проходил медицинскую практику, будучи студентом, в хирургическом отделении под ее чутким руководством.
Она воспитала и обучила не одно поколение медсестер нашей больницы. Так, как Баркова знала санитарно-эпидемиологическую работу, в больнице, пожалуй, не знал никто. На любой вопрос у нее всегда был ответ. Она была человеком энциклопедических знаний, имела несколько высших образований. Но всю жизнь посвятила медицине и сестринской работе.
Когда меня папа впервые привел в больницу, то первым, кого я увидел, была Мария Алексеевна. Тогда я учился в начальных классах школы. Она у меня сразу спросила:
— Врачом хочешь стать?
— Не знаю. Боюсь крови, — честно признался я.
Мария Алексеевна была человеком с тонким чувством юмором. Улыбнувшись, она мне ответила:
— Не бойся, я сама боюсь. Ничего, привыкла. Видишь, работаю. Ничего страшного.
Помню, как я, уже будучи десятиклассником, сидел у папы на работе в ординаторской и смотрел телевизор. Это были перестроечные годы. Первый канал транслировал выступление кумира моего поколения Виктора Цоя. В это время мой папа в ординаторской разговаривал со своим другом Германом Васильевичем Кудрявцевым, который был первым секретарем Железнодорожного, а затем Ленинского райкома партии Ростова-на-Дону.
В перестроечные годы менялось многое, в том числе менялись и партийные руководители. Работу пришлось поменять и Кудрявцеву. Герман Васильевич часто консультировался с папой как с врачом. Под песни Виктора Цоя мой папа о чем-то оживленно разговаривал с Германом Васильевичем. В этот момент в ординаторскую зашла Мария Алексеевна.
— Машенька, я тут написал, какие лекарства нужны Герману Васильевичу, — сказал папа Марии Алексеевне.
— Тебе нравится творчество Цоя? — неожиданно спросил у меня Герман Васильевич.
— Да, — кивнул я головой.
В этот момент Виктор Цой пел песню «Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле».
— Слушай, деточка, внимательно слушай, — посоветовал мне Герман Васильевич. – Эта музыка того времени, в котором тебе не повезло жить.
— Ему еще не повезет в этом времени работать, — подытожила Мария Алексеевна.
Помню, как в нелегкие девяностые годы минувшего столетия уже как врач-уролог я работал вместе с Барковой. Работать с ней было легко. Она была строгим руководителем. Но если было надо, то за своих подчиненных могла стоять, как говорят, горой. Она могла и крепкое слово сказать, и посочувствовать, а если надо, то и помочь. Одним словом, Баркова была надежным человеком и руководителем с большой буквы.
Все в больнице знали, что у Марии Алексеевны проблемы со здоровьем. У нее были эндокринологические заболевания, она страдала нарушением обмена веществ в организме. Мария Алексеевна была полной, я бы даже сказал, очень крупной женщиной. Но при этом активной и подвижной. Никогда не забуду, как мы с ней как-то встретились возле больницы около восьми утра.
— Опаздываем, — сказала она мне и перелезла через высокий больничный забор.
Я обалдел.
— Мария Алексеевна, что вы делаете? — испуганно спросил я. — А если бы вы упали и сломали ногу? Разве можно так рисковать?
— Ничего не будет, — отмахнулась Мария Алексеевна.
— Лезь за мной через забор, а то опоздаем. Это несложно. Мне вообще надо на сцене выступать вместе с Борей Моисеевым. Контраст себе представляешь? Сколько бы денег мы заработали…
Помню, как мы отмечали в больнице Новый год, и Мария Алексеевна принесла из дома по ее особому рецепту запеченную картошку с салом. Она с удовольствием эту картошку не только ела, но и рассказывала медсестрам, как надо готовить вкусные блюда, пироги.
Особенно любила Мария Алексеевна кушать черный хлеб с горчицей и селедкой.
— Мария Алексеевна, вам же нельзя все это есть, — возмущался я. — У вас сейчас глюкоза в крови повысится. Вам надо за сахаром следить.
Поскольку она меня знала с детства, то называла меня или «Жора», или «доктор Жора».
— Жора, ну не будь ты таким правильным, — говорила она мне. — Иногда можно нарушить диету. Жизнь такая короткая. И так в ней мало радости. Вот я сейчас поем картошку с салом, гренки с маслом покушаю, и будет у меня хорошее настроение. А хорошее настроение — это тоже залог здоровья.
Мария Алексеевна Баркова была летописцем нашей больницы. Лучше ее историю медсанчасти «Ростсельмаша» не знал никто. Это правда. Она знала о каждом докторе больницы, о каждом заведующем отделением практически все. Каждый раз, когда я писал об истории Сельмаша, то обращался за помощью и советами к Марии Алексеевне Барковой. У нее дома хранился уникальный архив фотографий докторов сельмашевской больницы. Баркова могла взять фотографию того или иного доктора и рассказать все о его жизни и научной деятельности.
Последний раз я разговаривал с Марией Алексеевной Барковой в День медицинского работника. Я поздравил ее с праздником, пожелал ей здоровья, благополучия. Она мне сказала в ответ:
— Жора, я не знаю, сколько проживу, но скажу тебе честно: у нас хорошая и благородная профессия. Что может быть лучше и важнее, чем лечить людей? В этом я видела смысл своей жизни. Думаю, что в этом будет и смысл твоей жизни.
Признаюсь честно, перед этим мы с ней жаловались друг другу на то, что медиков у нас в стране не ценят. Я знал, что со здоровьем у Марии Алексеевны Барковой большие проблемы. Но не думал, что она уйдет так быстро. Я многого не успел ей сказать при жизни. Не успел сказать, что отношусь к ней с большой любовью, что благодарен ей за те житейские уроки, которые она мне дала. Она была настоящей сестрой милосердия. Главной медсестрой Сельмаша. Царства Вам Небесного, дорогая Мария Алексеевна!
Георгий БАГДЫКОВ