Люди, лишенные языка…

Шёл 1943 год…

Через хутор шёл немецкий обоз.

Казалось, ему нет конца. Жители деревни высыпали на улицу – поглазеть. Вышел на улицу и Нуро со своими дочерьми. Он стоял, и думал о том, что если бы не его увечье (ему отрезало указательный палец на правой руке во время уборки урожая), он бы сейчас был на фронте и воевал бы против немцев. А теперь, он чуть ли не единственный мужчина, оставшийся в деревне.

Вдруг его мысли прервал немец, остановившийся перед ним и поманивший его пальцем: «Come, come …». Сердце Нуро сжалось от испуга, но он подошёл. Немец протянул ему поводья лошади и стал что-то объяснять, показывая то на лошадь, то на Нуро. Наконец, Нуро понял, лошадь хромала и не могла идти дальше. Нуро взял её за поводья и повёл во двор. «Ну, вот», — подумал он, — « и лошадь с увечьем, как и я, не нужна своей армии».

А обоз всё тянулся. У двора остановился мотоциклист. Немец ногой толкнул калитку и вошёл во двор. Чувствуя себя хозяином, он стал требовать еду и захотел умыться. Нуро взял ковш и стал ему поливать. В это время его жена Мако быстро накрыла стол. Немец плотно пообедал, сел на мотоцикл и уехал вслед за обозом. Нуро заметил часы, которые немец снял с руки, когда умывался. Часы были массивные, добротные, немецкие. «Значит, немец может вернуться за ними, обвинит его в краже, а может даже в гневе и применит оружие». Но тут подошла жена: «Не надо, не трогай, пусть лежат там, где он сам их положил. И если действительно немец вернётся, он поймёт, что мы его часы не трогали, может и нас не тронет».

Так и сделали.

Под вечер у двора вновь остановился мотоцикл. Немец сразу же побежал к тому месту, где оставил часы и, увидев их, успокоился. Подошёл к Нуро, похлопал по плечу «Gut, Gut.», сел на свой мотоцикл и уехал. Нуро и Мако вздохнули с облегчением.

На фото: Нуро, Мако и племяник Мако, сын Хачатура Нерсес

Нуро, Мако и племяник Мако, сын Хачатура Нерсес

Нуро и Мако жили в любви и согласии уже много лет. Судьба посылала им много испытаний, но они не роптали и старались вырастить своих пятерых дочерей. Был у них и сын, но он умер через три дня после рождения. У него не заживала пуповина, и все три дня она кровоточила. Ребёнок кричал без перерыва. Нуро всё успокаивал Мако: «Не плачь, Господь послал нам сына, и мы слышали его плач. Бог дал, Бог взял. А мы будем растить наших дочерей».

Жизнь этой семьи сложилась также как и многих армян, сумевших спастись от турецкого ятагана в 1915 году. Они стали беженцами. Доля беженца горькая, даже если добрый сосед в лице России оказал христианскую помощь своим единоверцам. После долгих скитаний и мытарств они оказались во Владикавказе, откуда их распределили по южным степным регионам России.

Родной брат Мако Хачатур остался с семьёй во Владикавказе, а она с мужем и мужниной роднёй переехали на Дон. Им выделили участок в степи и армяне с любовью назвали его Новый Муш в память о том месте, который они оставили на Родине. Сначала жили в землянках, а потом мышецы, так называли беженцев из Муш, и глацы, так называли беженцев из Глац, основали две деревни уже с советскими названиями Шаумян и Микоян. Стали строить саманные домики, разрослись хозяйством, в каждом дворе сараи, подвалы, куры, гуси, огороды. А поскольку народ был трудолюбивый, то и прокормить могли себя сами и в колхозе работали. Жизнь стала налаживаться…

Кегам в военной форме (в центре) с друзьями

Но началась Отечественная война 1941 года. Мужиков и мальчиков мобилизовали. Из хутора Микояна приезжал Карапет, родственник Нуро. Его старшего сына Кегама, юношу 18 лет, призвали в армию. И вот теперь в деревню пришла на него похоронка. Но Джинд`о (ударение делалось на «О», так называли Карапета односельчане) не верил бумажке, пришедшей с фронта в район, не мог поверить. Он говорил: «Я знаю, что мой сын жив. Когда я выхожу на улицу, птицы начинают петь». И, действительно, позже выяснилось, что Кегам сын Карапета жив, а похоронка, которая пришла в район была на его однофамильца.

На фото: Кегам в военной форме (в центре) с друзьями

Карапет тоже был беженец из Турции. Его жена Нигяр, когда-то молодая красивая армянка из богатой семьи родила ему двоих дочерей и четырёх сыновей. Трудности и заботы состарили её раньше времени. Она часто болела, и уже давно в ней нельзя было узнать ту стройную юную девушку, которая покорила сердце Карапета. Он был пастухом у её отца, и каждая встреча с девушкой, каждый быстро брошенный взгляд вызывал трепет и волнение. Сердца молодых людей тянулись друг к другу.

Когда начались кровавые события в Турции, они бежали вместе. Карапет был вынужден натянуть на себя женское платье и надеть платок, так как иначе не было никаких сомнений, что он будет убит разъярёнными турками.

Поток людей, бегущих от смерти, разрастался. В основном это были женщины, дети и старики, так как почти всё мужское население было призвано на войну. Перепуганные люди бежали на Восток. Но враг преследовал, догонял, убивал. Враг был жесток. Когда Карапет увидел впереди мост, он понял, что там их нагонят, скорее всего. Они были без поклажи. Карапет схватил Низяр за руку и потянул под мост. Вслед за ними ринулись ещё несколько человек.

Спрятавшись под мостом, они просидели там до ночи. То, что им пришлось увидеть, Карапет не хотел вспоминать, но и забыть не мог. Мимо них с моста падали раненые и убитые. Это была настоящая резня совершенно мирных безоружных людей. Крики, плач, проклятья ещё долго звучали у него в ушах. Река не успевала уносить трупы, и, казалось это была река крови, красная река. Когда всё стихло и стемнело, они вышли из укрытия и пошли на восток, всё дальше и дальше от этих мест.

Так, пешком, без провианта и денег, побираясь, они дошли до России, где им оказали помощь.

Таких беженцев, бегущих от смерти на восток в Россию, было множество. Среди них был и родной брат Мако Хачатур. Будучи мальчиком, он не мог оказать сопротивление вооружённым туркам. И он бежал с женщинами и детьми. Когда его нагнал турок, Хачатур понял – это конец. Он стал усиленно молить господа Бога о помощи, о спасении. А в это время турок свалил его на землю лицом вниз, наступил на спину и за волосы приподнял голову. И в тот момент, когда он занёс ятаган над юношей, тот воскликнул: «Господи! Если ты есть, не дай свершиться несправедливости, спаси меня!!!». Вдруг рука турка дрогнула, и ятаган выпал из рук на землю рядом с юношей. Турок опешил. Было видно, что он растерялся и испугался от неожиданности. Он убрал ногу и отпустил юношу, пнув его ногой.

С тех пор, любое дело Хачатур начинал с молитвы, он стал глубоко верующим челловеком, и пронёс эту веру через всю жизнь. Часто пытался приобщить к вере своих детей и окружающих его людей, оправдывая тем самым своё имя Хачатур (Хач-крест, тур-дай), т. е. дающий (дарящий) крест.

Основавшись на новой земле, армяне первым делом строили школы, чтобы дать своим детям образование, чтоб они могли выучить столь непонятный русский язык, чтобы дети их могли «стать людьми», как принято, было говорить.

И, действительно, оказавшись насильно оторванными от родной почвы, надо было осваиваться и пускать корни на новой земле. Вот тут-то и должна была проявиться многовековая способность народа к выживанию. Если старшее поколение было полностью вовлечено в процесс создания элементарных бытовых условий для жизни на новом месте, то новое поколение – дети, родившиеся на этой земле, для которых родиной стал Тихий Дон, должны были влиться в жизнь страны. Без знания языка это невозможно. Сельские школы обучали армянскому языку, как родному, и лишь несколько занятий были на русском языке. Но это было половинчатое решение. Армянский язык был востребован лишь как устный, для общения с соседями, а русский трудно было освоить, так как сёла были почти полностью населены армянами, и чистую русскую речь услышать было негде. Даже уроки русского языка вели свои же из села армяне с вечно неправильно поставленными ударениями и окончаниями, с не согласованными падежами и временами.

Поэтому, если какая-нибудь семья перебиралась жить в город, он часто сталкивалась с трудностями, вызванными незнанием языка. Их дети тоже часто страдали от этого и встречали насмешки своих сверстников. Насмешки били больно и обидно. На них можно было ответить или кулаками в драке, или слезами в подушку.

Да, и что можно было ответить на обидные слова: «Ты говоришь как по-армянски», «Ты что, падеж`ов не знаешь?». Что можно ответить на обидные слова, когда родной язык – армянский – ты уже не знаешь, а русский – ещё не стал для тебя родным.

Это поколение оказалось лишённым не только крова и скарба, в годы резни их отцов и дедов, но оно ещё и лишилось Божественного дара Месропа Маштоца – языка. Люди, лишённые языка…

И только их дети, т.е. внуки тех, кто чудом спасся в 1915 году. Люди, жившие на новой земле уже в третьем поколении, могли с гордостью сказать, что русский язык это их родной язык. «Я на нём изъясняюсь, думаю, читаю, говорю». Выходит, то, что знали и видели старики, могут рассказать только их внуки, даже не дети.

Прервалась связь времён…

Л. Хачатрян

Добавить комментарий